хорошо, ты перечислил, — нарушая тишину, произнес Шен. — Что дальше?

— Ах… Я извиняюсь. Прости меня.

Шен вздохнул.

— Не понимаю, что за мысль внезапно засела в твоей голове. Я на самом деле никогда не винил тебя и не ждал этих слов. Может, пойдем лучше выпьем чаю или чего покрепче, и ты мне расскажешь, что произошло на собрании?

С этими словами он собрался пойти вперед, но его остановил голос Муана:

— Нет! Подожди.

Шен обернулся. Этот разговор на самом деле сильно напрягал.

— Я знаю, что ты не винишь меня. Но именно поэтому мне так важно услышать эти слова!

— Какие слова? — спросил Шен, устало потирая переносицу.

Он бы еще понял, если бы Муан выпил и решил поговорить по душам. Но не похоже было, что Муан успел приложиться к чему-либо, разве что головой где-то ударился.

— Что ты прощаешь меня.

— Ты же в курсе, что, чтобы говорить такие слова, надо первоначально кого-то в чем-то обвинять или затаить обиду? Ты противоречишь здравому смыслу, утверждая, что веришь, что я не виню тебя, и вместе с тем просишь произнести, что я тебя прощаю.

Муан озадаченно молчал.

— Тебе обязательно вечно все как-то выворачивать? — затем раздраженно спросил он. — Я, вообще-то, пытаюсь быть искренним!

— А больше похоже, что ты пытаешься очистить совесть, словно прощаясь перед дальней дорогой.

У Муана стала пульсировать жилка на виске. Признаться он думал, что совершит довольно сильный и благородный поступок, придя и вот так попросив прощение. Однако почему-то этого оказалось недостаточно для взаимопонимания, и Шен не выглядел растроганным.

— Какую цель ты преследуешь? — склонив голову на бок, словно изучая его, спросил Шен. — Тебя на самом деле беспокоит, что я думаю? Или ты просто хочешь успокоить свою совесть?

Муан молчал, осознавая себя полностью сбитым с толку.

— Пойдем пить чай, — вздохнул Шен.

— Так ты не скажешь, что прощаешь меня? — озадаченно протянул Муан, плетясь за ним по темному коридору.

Они вышли в чайную комнату, в которой горели синие фонари, установленные в окнах (остались с праздника Яркой Луны, чего добру пропадать) и жаровня дышала жаром.

— Я ведь искренне пытался извиниться, — продолжил Муан.

Волчара, разлегшаяся на большую часть дивана, подняла голову, завидев заклинателей, а затем потянулась, вытягивая лапы и хвост, и заняла собой вообще весь диван.

«Может, сесть на нее сверху? — предположил Шен. — Или все же устроиться на ковре?»

— Ты вообще меня слышишь? — уточнил Муан.

— Слышу, — подтвердил Шен, решивший все же уступить диван Волчаре. — Просто не хочу отвечать.

— Но почему?

— Ты тоже не ответил на мой вопрос, — после непродолжительного молчания, отозвался Шен.

Он подлил в чайник горячей воды.

— Мне важно, что ты думаешь, — на сей раз без промедления ответил Муан. — Даже очень важно.

— Правда? — произнес Шен, пододвигая к нему пиалу. — Тогда ответь на еще один мой вопрос. Что тебя беспокоит?

Муан непонимающе нахмурился.

— В последнее время ты ведешь себя как-то взвинчено. Что тебя беспокоит? Если тебе так важно мое мнение, почему ты не поделишься со мной?

Этот вопрос не покидал Шена последние дни. Он не мог не заметить, что Муан как-то переменился. Похоже, какие-то свои мысли тяготили его. Шен все ждал, может, Муан расскажет ему? Шен в принципе был не из тех, кто задает какие-то личные вопросы. Он просто не был уверен, что имеет на это право. Если человек захочет поделиться, разве нужно вообще задавать вопросы? Поэтому он ждал какое-то время, надеясь, что Муан дойдет до мысли поделиться с ним тем, что его беспокоит. Но тот все ходил вокруг да около, так и не говоря по существу.

Старейшина пика Славы долго молчал. Шен успел выпить четыре пиалы чая и прийти к мысли, что, насколько бы ни была хороша пиала с карпами, удобнее пользоваться кружкой. Он уже почти было забыл, чего, собственно, ожидает и почему за столом царит такое молчание, когда Муан все же решился сказать:

— Я… боюсь.

Шен непонимающе нахмурился.

— Боишься? Ты?

Эти слова никак не вязались вместе.

— Я боюсь смерти. Боюсь, что близкий человек умрет, а я ничего не смогу поделать.

Беспокойство кольнуло сердце Шена.

— Ты говоришь об Эре? С ней что-то случилось?

— Нет… И я не говорю ни о чем конкретном, но бессилие перед смертью, когда я думаю даже о возможности этого, сводит меня с ума, — Муан с отчаянием посмотрел на него, словно старейшина пика Черного лотоса способен был дать ему какую-то надежду.

Шен ответил после небольшой паузы:

— Все боятся смерти, это естественно.

Муан уже хотел было возразить, но Шен продолжил:

— Но есть вещи, которые люди не могут контролировать. Вообще-то, на самом деле, единственное, что нам точно принадлежит — это тело, — здесь он осекся, подумав, что даже его тело принадлежит другому человеку. — Тело и то, что внутри. Над этим у нас есть власть. Все остальное не принадлежит нам, как бы мы того ни желали.

— Ты думаешь, твои слова успокаивают? — раздражаясь, спросил Муан.

— Я просто хочу сказать, что бесполезно думать о жизни близкого человека как о чем-то, что ты можешь контролировать. Просто наслаждайся его обществом, пока он рядом, и отпусти, когда он уйдет.

Муан хмуро смотрел на него.

— Вот только эту истину трудно принять, — добавил Шен. — Даже я до конца не верю.

«Интересно, что это за близкий человек Муана? У него есть еще друзья, кроме меня? Его характер значительно лучше характера Шена. В том, что у него есть друзья, на самом деле нет ничего удивительного, я просто никогда не задумывался об этом. Или… Может, та предсказательница все же не была совсем неправа?» — Шен на самом деле несколько растерялся от мысли о «близком человеке» Муана.

— Познакомишь нас?

Муан вопросительно уставился на него.

— Меня с тем человеком, который близок тебе.

«Мне бы хотелось познакомиться с его друзьями».

Вместо ответа Муан вздохнул, а затем сделал резкий выпад к нему и заключил в захват.

— Я говорил о тебе.

Шен замер, казалось, даже перестал дышать. Это было слишком неожиданно, услышать, что для Муана он «близкий человек».

Это очень приятно. На мгновение он улыбнулся, прикрыв глаза.

Но Шен боялся проявить слишком бурную реакцию. Для него подобные слова значили очень многое, были обещанием. Тем, что нельзя говорить человеку, просто чтобы его порадовать. Такие слова — это ответственность. Но он слишком хорошо знал, что люди трактуют слова и их силу по-разному.

«Близкий человек»… Что для Муана означает «близкий человек»?

Именно поэтому Шен всегда использовал очень много слов, чтобы выразить свою мысль.